Ртуть тряхнул головой. Взглядом на изодранные подушечки пальцев, легкой улыбкой, оценивающе на стену. Дней пребывания: 7. Состояние отрицания. Он никогда не жил в этой комнате, никогда не называл стол столом. Столом звался предмет, который находился в безопасном окружении стен, в которых ты вырос, значит, этот близнец не может носить то же имя, пока не перестанет стирать сознание до нервной дрожи. Каждый объект был записан в тетрадь. Его размеры, характеристика, полезные свойства, а так же возможное, нестандартное, применение. Нет алфавитного порядка, все в своем, необходимом. На странице девять – ручка, страница двадцать шесть – стены, номер один - лезвие.

"А что, если..." - пока мысль не поразила своей глупостью и абсурдностью, Кот вытащил из пружины блокнота карандаш и быстро, боясь передумать, шагнул к стене. Коснулся ее ладонью, опираясь и отчего-то чувствуя себя неловко - будто делал что-то странное. Нужно было что-то интереснее обычного "потеряна флейта", это он знал точно, чувствовал даже.
Через пару минут там появились неуверенные, тонкие курсивные буквы, сложившиеся в  фразу:  "змея ждет свою флейту. всегда, за  перевернутой вечностью" . Обведя написанное, Кот резко развернулся и пошел прочь, пряча карандаш обратно. Убегал, не веря, что это подействует. Но, с другой стороны, он не раз слышал о том, что стены Дома помогают, так почему бы не попытаться?

Она сидела за столиком в кофейнике и трубочкой разгоняла листочки в зеленом чае. Они игрались с трубочкой: убегали от нее и кружились вокруг, подпрыгивая и медленно опускаясь на дно. Трубочка скучала. Листочки ее не радовали, как и ее участь - оказаться в мусорном бачке вместе с другими несчастными. Паника разделяла ее тоску. Отчего-то с самого утра ее одолевала смертельная скука. Небо подстать затянулось тучами, в Доме было тихо, мрачно и тоскливо.

Игра. Она была, есть и будет всегда, в каждой секунде от начала мироздания, в каждом часе, в каждом разуме. Как бы мы не хотели, но от этого невозможно сбежать, просто немыслимо. Мы выбираем себе роли, амплуа, разбираем сценарий, растаскиваем отыгранный репертуар на цитаты и жаждим пополнения собственных коллекций новыми и новыми сюжетами, линиями, персонажами, а в сценическом шкафу повесить очередную маску или же костюм, не суть. Важно другое: нам слишком сильно хочется испытать новые эмоции, выступить в иной роли, отличной от того, что уже давно стало рутинным, будничным и потому серым. Совершенно неважно насколько яркие перья на нас в повседневности, важен контраст, игра тонов, теней и света, понимаете? Так что же для этого необходимо? Желающие участвовать, что вовсе не зависит от количества действующих лиц и количества обыгрываемых персонажей, наличие каких бы то ни было правил как минимум для ознакомления, если не выйдет бесприкословного повиновения им и силы для того, что бы начать, остановиться мы всегда успеем, не так ли?
Рыжая давно привыкла к тому, что Крыса если не в анабиозе, то ненавидит весь мир, поэтому в сегодняшнем её поведении не было совершенно ничего нового или же удивительного. Та, что смотрела на мир через зеркальные бирки, давным-давно отвыкла от того, что он существует и вне их угла обзора, но при всём этом Рыжая знала и то. что Крыса могла через эти осколки рассмотреть намного больше, чем многие, смотрящие в упор.Она воспринимала всё слишком внутренне, личностно, пропуская мир, что каждую минуту калечил её душу, то самое ранимое и оттого наверное глубинное, неосязаемое, непостижимое, незримое никем и для верности давно покрытое толстым слоем пыли, охраняемым самой брюнеткой. Не оттого ли она обзавелась лезвиями, в надежде обезопасить себя от посягательств "душелазов", скрыв от их взоров всё, что могло бы их заинтересовать? Чайка  свыклась с мыслью о том, что её соседка играет роль одиночки и как бы это не казалось нелепым, но именно это амплуа удаётся ей лучше всего: отрешённая от мишуры и гирлянд внешнего мира,идущая за зовом собственного сердца(если оно конечно же у неё всё ещё сокращается под рёберным каркасом),не ждущая ничего, не надеющаяся,  немногословная, но знающая цену каждому звуку. Наверное именно поэтому Джонатан замерла как только услышала сдавленный шёпот Крысы у двери. Фразы "одна из вас" и "себе моё" слишком сильно резали слух Рыжей, от неприятных ощущений, возникших после услышанного, было просто невозможно скрыться.Волна новых эмоций накрывала с головой. Что на этот раз: непонимание, негодование, недоумение,удивление?Отнюдь. Злость и обида сдавливали горло, обвивая его ядовитым плющом. Слова, выдавленные этим стилетом, оказались слишком хлёсткими.

- Табаки! Привет, дорогой, - наклонившись, приложился щекой поочередно к щекам парня, чмокая воздух и обдавая ароматом парфюма, дорогого, между прочим, «Кококо Бешанель»! – Ммуа, ммуа, ммуа! – Три чмока в воздух, по правилам гламура и погладить по щеке унизанными кольцами пальцами с хищными алыми ногтями. – Познакомься, это Мальчик, Мальчик, это Табаки, - сунул пакет в лицо собеседнику, для такой же имитации поцелуя.

Однако он забыл, что Лисы не оправдываются. Они не имеют права на мольбу в глазах.  Стоит помнить о собственном достоинстве, а не вымаливать прощение за тех, у кого проблемы с гордостью.

- Агент! Позвольте доложить ситуацию вслед за нашим бравым Лириком… - и вроде бы Шакал собирается быть краток, но это не был бы Шакал в таком случае. И он почти запевает, сказитель. - Он был еще так молод, так юн! Молоко на губах его не обсохло, и только в первый раз он оглянулся на стены нашего дома. Коварству убийцы не было предела – он даже не дал вдохнуть полной грудью тому, кто прибыл в наши родные пенаты! Он шел в плаще, лицо его скрывала маска, в руках же было орудие… - легкая пауза, чтобы еще сильнее завладеть аудиторией. – Убийства! – почти вскрик.
Прижав ладонь к груди, Шакал почти порывается встать, смотрит на воспитателя неотрывно.
- Выстрел! И юноша погибает… Ни за что, ни про что оборвали нить его жизни! Это было неожиданно, и волной прокатилось по дому! Об этом насвистели птицы, настучали копыта, забили тревогу жалкие звери, затрезвонили все стекла и колокола разом! «Новичка убили», - шептали они, -  Шакал говорил почти певуче, рассказывая эту историю. – Теперь не будет покоя его душе, пока не найдем мы убийцу! Помните об этом, дети и взрослые Дома!

Сорвался, слетел с шаткой разумности в хаос болезни, зашипел яростно, прикусывая резцами губы, обдирая кожу.  Тело действовало само, реагировало на посылаемые мозгом сигналы тревоги: устранить, стереть угрожающее существо, оно – враг, оно – зло, оно нахально скалится сквозь прилизанную оболочку хорошего мальчика, и Леший бьет. Бьет, пытаясь вытряхнуть это существо, изгнать из ребенка: ногой в живот, сцепленными в замок пальцами по шее; швыряет о стену, трясет, разбивает кулаком губы.